Журналист Вл. Ульянов (Ленин)

[miru_mir_68]

 
22 октября 1918 года, в Союз советских журналистов
поступило заявление: «Прошу зачислить меня в члены
профессионального Союза советских журналистов.
Вл. Ульянов (Ленин)».

"Вождь мирового пролетариата" сделал очередную попытку самоопределится, избрать, наконец, область своей профессиональной компетенции.

За всю свою жизнь таких попыток было сделано множество. Он становился адвокатом, литератором, профессиональным революционером…. И вдруг – решил стать журналистом.

Самое время…. К осени 1918 года прочность советской власти упала до невиданно низкого уровня. Казалось, еще один толчок и «первое пролетарское государство рабочих и крестьян» рухнет. Смотреть на это «изнутри» не было больше сил.

А как хорошо было раньше, ни за что не отвечая, критиковать всех и вся….

«Сначала Ленин, – рассказывал Луначарский, – не хотел войти в правительство. Я, говорит, буду работать в ЦК партии... Но мы говорим, – нет. Мы на это не согласились. Заставили его самого отвечать в первую голову. А то быть критиком всякому приятно...».

Сформировать первое революционное правительство было не так-то просто: все отказывались. «Каждый из нас, – объяснял причины этих отказов нарком Георгий Ломов, – мог перечислить чуть ли не все тюрьмы в России с подробным описанием режима, который в них существовал. Мы знали, где бьют, как бьют, где и как сажают в карцер, но мы не умели управлять государством...». Один из кандидатов прямо заявил, что у него нет опыта такой работы. Владимир Ильич расхохотался: «А вы думаете, у кого-нибудь из нас есть такой опыт?!».

У одного собеседника в ноябре 1917 года он прямо спросил: «А почему вы считаете, что я знаю, как управлять таким огромным государством, как наше? Тоже не знаю, опыта нет, а приходится...».

Меньшевик Александр Мартынов так передавал первую речь Ленина после победы большевиков: «Ну, вот мы берем власть, умеем ли мы управлять государством? Не умеем…. Но мы научимся!..».

Впрочем, у Ленина имеются все необходимые для журналиста качества: умеет оперативно обрабатывать большой поток информации, обладает «нюхом на злободневность», умеет осмыслять происходящее и транслировать осмысленное своей аудитории.

Товарищи Ленина поражались, как быстро он прочитывал целый ворох газет. Он объяснял свой метод так: «Журналист должен уметь читать газеты по-особому. Нужно завести такой порядок: выбрать себе одну газету и в ней прочитать все наиболее важное, потом другие можно просмотреть легко и быстро. Из них берешь только то, что нужно для специальной работы».

Ему присущи коммуникабельность, любознательность, мобильность, эрудиция, творческие способности, хорошая память и образное мышление. Конечно, образное мышление присуще каждому, но принципиальное отличие Ленина от «каждого» это то, что его «образное мышление» совершенно не ограничено нормами формальной логики. Единственная «четвертка» в гимназическом аттестате – по логике. Насколько «не дружен» с правилами логики должен был быть ученик, насколько серьезными должны были быть аргументы преподавателя, чтобы поставить «четыре» сыну инспектора и директора народных училищ, у которого, к тому же, все остальные оценки – «отлично»?

«Образности» его мышления иногда мешают… слова. За советом «не говорить красиво» крылась целая философия. Он сам старался выражать свои мысли скупо, не тратя ни одного лишнего слова. А о тех, кто выражался цветисто, пышным слогом, обычно выразительно ронял: «Пустой человек». «Он терпеть не мог внешней «красивости», фразы, – писал большевик Лев Каменев, – презирал всякие попытки «принарядить» мысль, любил чаще всего цитировать слова Базарова: «Мой друг Аркадий, не говори так красиво».

Его выражения хлестки, некоторые – отдают «черным юмором»: «Были бы трупы, а черви всегда найдутся»; «Карась, говорят, любит жариться в сметане», «Вместе пойман, вместе повешен». Ленин шутит, что хотел бы поддержать одного противника «так же, как веревка поддерживает повешенного». Он старается воздействовать не только на зрение, но и на все органы чувств читателя: «Есть изречение: не тронь – не воняет»; «Его приходится сравнить с гнилым яйцом, которое лопается и шумно и с особенно пикантным ароматом»; «Можно жить около отхожего места, привыкнуть, не замечать, обжиться, но стоит только приняться его чистить – и вонь непременно восчувствуют тогда все обитатели не только данной, но и соседних квартир»; «Чувствуешь себя так, как будто бы под носом у тебя начали разворачивать накопившуюся с незапамятных времен груду нечистот».

Большевик Николаи Малютин вспоминал: «Возник вопрос, как назвать новое правительство, его членов?.. Название членов правительства «министрами»... отдавало бюрократической затхлостью.

– Только не министрами, – раздумывал вслух Ленин, – это гнусное, истрепанное название... Зачем эти старые названия? Они всем надоели.

– Можно бы – комиссарами, – заметил Троцкий, – но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары...

– Нет, «верховные» звучит плохо. Нельзя ли «народные»?

– Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

– Совет, конечно, совет... Совет народных комиссаров, а?

– Совет народных комиссаров, – подхватил Ленин, – это превосходно: ужасно пахнет революцией!».

После переезда правительства из Петрограда в Москву, поэт Демьян Бедный рассказывал: Все мы «…как-то сначала остро ощущали разлуку с этим городом, остро и даже болезненно, и я насел на Владимира Ильича, как это мы покинули Петроград. А он мне на все мои вздохи и охи... прищуривши так один глаз, говорил всего одно слово:

– Москва...

И он мне так раз десять говорил:

– Москва... Москва... Москва...

Но все с разными интонациями. И к концу речи я тоже начал ощущать, а ведь в самом деле – Москва!..»….